Вопрос: Насколько важно для духовного развития половое воздержание? 

Ответ: Большинство великих религиозных систем мира способствовало развитию монашеских орденов, официально одобряло доктрину религиозного целибата, или, еще точнее, целомудрия. Христианство, которое является основным религиозным фактором в культуре Запада, с самого зарождения придерживалось того мнения, что крайний аскетизм является наиболее надежным способом избежать развращающей силы «плоти и диавола». Некоторые отцы Церкви выражали надежды, что всеобщие обеты безбрачия быстро повлекут сокращение населения планеты и положат конец мучениям смертных. Монашеские ордены процветали также в Китае, Индии, Греции и Египте — по существу, почти во всех развитых цивилизациях. Однако в конечном счете монашеская жизнь приносила утешение или просветленность лишь определенному типу людей.

Протестантское христианство порвало со многими догматами прежней Церкви. Проблема целибата стала в эпоху Реформации одной из важнейших. Жизнь показала, что он не соблюдался даже духовенством, которое обязано было давать обет безбрачия, и потому Мартин Лютер резко высказывался против навязывания столь строгого ограничения в жизни простых смертных. Опыт средневековья подтвердил, что увеличение числа монашеских орденов не является окончательным решением этой проблемы. Необходимость решительных преобразований была очевидной, но протестантство стало, по существу, лишь реформированным католицизмом. Протестантизм избавился от некоторых крайностей, однако попрежнему был пропитан старой психологией аскетизма.

Разумеется, современные метафизические организации, черпающие большую часть своего авторитета из прошлого, тоже не остаются в стороне от проблемы воздержания.
Ученики метафизики всего мира пытаются решить для себя, как правильно истолковывать философские максимы об умеренности и здравомыслии. Огрого говоря, аскетизм и целомудрие — не одно и то же, ибо первое является понятием более широким и всеохватным, а последнее — одним из аспектов первого. Аскетизм — это полное отречение от личной жизни. Аскет отдаляется от мира и всех его материальных благ, чтобы целиком посвятить свое сердце и ум непрестанному созерцанию духовных истин. Аскетизм есть отрешенность от вещей и мыслей. На определенном этапе эволюции он представляется вполне естественным — и оправдан только при этом условии. Точнее говоря, аскет — это не тот, кто принимает на себя некие обязательства, а тот, чей образ жизни сам собой влечет отрешенность от крайностей физического бытия. Настоящим аскетом рождаются, а не становятся; в этом случае не возникает никаких противоречий и внутренней борьбы в попытках жить вопреки своим желаниям и наклонностям.
Аскетизм непригоден для обычного метафизика, чей уровень духовного развития еще сомнителен и чья привязанность к жизни вполне явственна и сильна. Аскетизм не годится и человеку, который вынужден жить в обществе и отчаянно бороться за экономическое существование, когда жизнь его — непрестанное сражение, где господствуют честолюбие и долг перед ближними. Не больше пользы приносит и целомудрие как единственная или главная добродетель в жизни. Оно просто не может принести успех, если противоречит нормальному существованию личности. Строго говоря, это одна из самых сложных метафизических дисциплин, доступная только наиболее высокоразвитым людям. Для всех прочих она становится лишь нелепым заблуждением.

Самодисциплина начинается с малого и набирает глубину и силу по мере развития сознания. Дисциплина — это не принуждение себя делать то, что идет вразрез с твоими желаниями; это скорее внутренняя убежденность, которая определяет твои внешние поступки. Дисциплина — это образ жизни, соответствующий уровню знаний, без попыток принудительно вытолкнуть себя за рамки своих способностей и возможностей. Монашеская жизнь может дать какиелибо надежды на успех только после того, как все мысли и чувства человека уже перешли к более высокому уровню умеренности. Нельзя избежать житейских соблазнов и обязанностей, укрывшись от них в уединенном ските. Вместо этого каждый человек должен овладевать искусством жизни путем развития внутренней силы, которая дарует нам способности и смелость, необходимые для просветленной деятельности.

У религии есть неприятная склонность вмешиваться в личные проблемы людей — несмотря на то что она должна быть выше мелочей и целиком посвящать себя великим и вечным принципам. Многие современные метафизические течения пытаются, невзирая на личности, навязать воздержание всем своим приверженцам, что влечет самые катастрофические последствия. Мясники, пекари и изготовители свечей развивают в себе комплекс монаха, полагая, будто запреты — это путь к величию, хотя многие из этих людей прикованы к физической жизни каждой мыслью и чувством. Вообще говоря, подобные решения им просто навязываются. Несколько лет изучения метафизических абстракций еще не гарантируют готовности к аскетической жизни. Попытки вынудить все человечество принять обет безбрачия не приведут ни к чему, кроме страшных несчастий. Обычный человек чаще всего психологически не готов к целибату, да и не нуждается в нем.

Будем помнить, что если духовность есть истина, исходящая изнутри, то вовсе не личное честолюбие человека пытается навязать ему абстракции. Правильные мысли, чувства и поступки настолько облагораживают внешнюю жизнь, что внутренняя — просветляющая, совершенствующая и вдохновляющая — реальность сияет все ярче. Мирскую жизнь нельзя уничтожить насильственным принуждением — она отмирает сама собой после того, как человек потрудился и усвоил все уроки, которые она призвана преподать.

Нет сомнений в том, что великие посвященные и адепты достигли уровня эволюции, когда все физические привязанности и чувства стали возвышенными, однако серьезной ошибкой начинающих метафизиков являются попытки подражать Махатмам, не добившись сначала внутреннего просветления и чувства опоры, которые сопутствуют духовному развитию. Многие переоценивают степень своей просветленности, считают себя высокоразвитыми сущностями, стоящими на самом пороге космического сознания, — хотя в действительности они не достигли еще даже приемлемой степени простого здравомыслия. О тайнах прозрения часто расспрашивают люди, не научившиеся пока принимать наиболее важные и разумные решения житейских проблем. Эти благонамеренные, но неразумные личности — люди, которым недостает ни образования, ни культуры, ни проницательности; люди, лишенные мудрости и рассудительности и не умеющие владеть собой, — искренне верят, что если будут правильно дышать и питаться либо истово во всем себя ограничивать, то на них очень скоро низойдет вселенское понимание и они обретут все, не являясь при этом ничем. Суровая аскетическая дисциплина стала бы для подобных людей моральным самоубийством. Они к ней еще не готовы, они даже не в силах еще постичь ее смысл — и уж определенно не в состоянии выдержать ее биологически. Огонь еще не погас; они лишь подавляют его героическими усилиями, напуская на себя внешний вид добродетельности. Да, возможно, это предпринимается с самыми благими намерениями, но проку в этом никакого.

Итак, скажем в завершение: стремление достичь равновесия, благородства и чистоты человеческих отношений весьма похвально — от чрезмерностей невежества нам следует переходить к умеренности мудрости. Разум научается созерцать высший аскетизм лишь после того, как все в жизни приведено к умеренному и облагороженному замыслу… Даже так называемым развитым метафизикам предстоит еще немало пережить, многому научиться и во всех отношениях усовершенствоваться, прежде чем вопрос аскетической жизни станет для них актуальным и настоятельным.

Мэнли П. Холл
ОСНОВАНИЯ ЭЗОТЕРИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ. Вопросы и ответы