Знакомой боли маленький горнист
трубил, словно в канун стихосложенья, —
так требует предмет изображенья,
и ты бежишь, как верный пес на свист...»
Б. Ахмадулина «Приключение в антикварном магазине»

В 2005 году омский университет выпустил малым тиражом (300эк.) сборник научных статей «Культура русских в археологических исследованиях» одна из работ которого много лет не даёт мне покоя. Речь идёт о небольшой, на две странице статье А.Новикова и Ю. Шуклина «Погребение женщины в Зашиверском остроге», в которой они процитировали публикацию 1977 года академика А. Окладникова:

«В погребении захоронена девушка с длинными золотисто-льняными волосами,
Покрытая голубым платком с белыми цветочками.
…у изголовья гроба (колода из двух лиственниц) обнаружена медная монета 1746г.».

Далее авторы статьи (Новиков, Шуклин) делают «попытку интерпретации некоторых особенностей обрядности обнаруженного погребения», которую я бы назвала блестящим анализом и несомненными выводами, судите сами:

«…отметим наиболее значимые детали:
1)умершая молодая женщина, безусловно, была славянкой;
2) её погребение располагалось вне некрополя;
3) в погребении не обнаружено нательного креста;
4) у погребенной зафиксированы распущенные (не заплетённые в косу) волосы.

Согласно нормам провославной …обрядности погребения вне общего некрополя являются признаком неестественной смерти…у таких умерших обязательно снимался нательный крест…
Семантика волос…у индоевропейцев достаточно изучена. По представлениям славянских народов, женские волосы… обладали высоким семиотическим статусом… Культурной нормой… являлись волосы, заплетённые в косу или косы, в зависимости от занимаемого социального статуса… распущенные волосы свидетельствуют о возможной греховности, с точки зрения православного христианства…
Таким образом, совокупность деталей женского погребения, обнаруженного в ходе раскопок в Зашиверске, демонстрирует явное отклонение от общепринятых норм православной христианской обрядности, что позволяет предполагать «ненормальные» обстоятельства смерти умершей…» (С. 202-203).


Девушка с длинными золотисто-льняными волосами, покрытая голубым платком с белыми цветочками… Возможно, всё начиналось так, как на картинах Васильева:



Так, как в дворовой песне моего детства:

Помню, помню, мальчик я босой,
В лодочке катался под вербАми,
Девушка с распущенной косой
Мои губы трогала губами…

Имело продолжение в длинную Сибирскую зиму:



И закончилось вилами ревнивого возлюбленного:



Никто не знает…

Но эти золотые косы, эти голубые платочки из века в век тревожат наши сердца, и пишутся дивные картины и песни. В 1940 году Яков Галицкий написал:

Синенький скромный платочек
Падал с опущенных плеч.
Ты говорила, что не забудешь
Ласковых, радостных встреч…

А в ночь с 8 на 9 апреля 1942 года Михаил Максимов продолжил тему, и уже 12 апреля в депо на станции с дивным названием Волхов, загремело предпобедное:

За них, родных,
Желанных, любимых таких,
Строчит пулеметчик -
За синий платочек,
Что был на плечах дорогих!



Я верю, я знаю, что славянка-сибирячка, в 18 веке унесшая в могилу свою тайну, в Ирие чешет резным гребнем свои золотые волосы и тихо радуется тому, что нам по прежнему нравятся голубые платочки в белые цветочки на русых косах, что эти платочки стали символом любви и верности.



Вся Слава Предкам. Апрель 2013, Т. Блинова.